Дочери Лалады. (Книга 2). В ожидании зимы - Страница 183

183

Натыкаясь на белужьи тела, она проплыла немного вслепую, а после открыла проход в воде. Знакомый холодок на лице – значит, он впереди, а на том его конце – льдисто сверкающая, прекрасная и опасная в своей мощи рыба. Рыба-предвестник, рыба-судьба, воплощённая воля водного простора, белый дух воды. Если захочет – дастся в руки, а нет – ускользнёт, вильнув хвостом…

Пущенным из пращи камнем Млада вылетела из тягучих радужных переливов прохода прямо в холодную толщу речного мрака. «Рыба, князь-рыба, великий дар Матери-воды, где ты?» – распирало ей грудь безумной жаждой дыхания. Словно бы невидимая властная рука вытолкнула женщину-кошку на поверхность, и чистая синь вечернего неба с росяными блёстками звёзд спасительно влилась в её лёгкие. Но что это? По небу плыла, взмахивая плавниками, словно крыльями, птицерыба, серебристо-лебединая, вся до кончика хвоста перламутровая, чуть тронутая румянцем зари. Звёзды сияли на рядах её спинных и боковых чешуек, будто помещённые туда рукой неизвестного древнего мастера. Рука эта ковала лёд на реках, плела скань морозных узоров на окнах, расписывала небеса закатными красками и щедро разбрасывала по полянам душистые сокровища лета; что ей стоило создать это чудо, способное как плавать по волнам, так и летать по небу?… А рыба, описав дугу над головой Млады, с тучей брызг вошла в воду, и женщина-кошка вынырнула из наваждения, замедлившего вокруг бег времени.

– Князь-рыба! – отплёвываясь и ловя ртом воздух, прохрипела она, устремляясь за серебристой белугой туда, куда та только что нырнула.

Снова мрак… Что-то огромное прошло под нею, больно царапнув. Костяные щитки на спине князь-рыбы, не иначе! Шаря рукой вокруг себя, Млада наткнулась на плавник, скользнула ладонью по рыбьему боку… Белуга плавала вокруг неё, то удаляясь, то приближаясь, и пространство пело от ожидания. Небесный купол звенел: «Вот оно, твоя судьба пришла и ждёт… Возьми её!»

Но как взять? Вонзить в белую рыбу острогу, чтобы вода пропиталась вкусом крови, и чтобы перламутровое чудо-юдо умерло в муках? Млада с опустошающим душу удивлением поняла, что не может поднять руку на это изумительное создание, тогда как всё вокруг словно ждало от неё удара – в том числе и сама рыба. Мать-вода поднесла ей этот дар на своих мягких и в то же время безжалостно сильных ладонях, а у неё не хватало духу его принять.

«Возьми его», – улыбались звёзды, а зубчатая спина белой рыбы пилой взрезала водную поверхность.

Взыграв, князь-рыба вновь выпрыгнула из воды, и в этот миг чья-то стрела, пропев, нежданно-негаданно вонзилась ей в бок. Ошалело обернувшись, Млада увидела княжескую ладью неподалёку и княжну Светолику на её борту – с луком в руках. Не мытьём, так катаньем?… Ну уж нет!… Лохматым зверем во Младе проснулось и заворочалось соперничество, и она, одной рукой ласково скользнув по белужьему боку, другою с мысленным «прости» всадила в рыбину острогу. Стрела лишь легко ранила белугу, она была ей как заноза в боку, а вот трезубец вошёл глубоко в прохладную рыбью плоть. Вся вода вокруг Млады окрасилась кровью, а рыба дёрнулась и понесла женщину-кошку, вцепившуюся в копьё, в сторону от княжеской ладьи.

Что было мочи держась за острогу и ощущая волнообразные движения огромного сильного тела, Млада чувствовала: пожалуй, и этого удара маловато, чтобы убить князь-рыбу. Серебристая белуга была слишком велика и мощна, чтобы сразу умереть, она могла долго проплыть с торчащей из неё острогой, испытывая охотницу на прочность… Сколько ещё она продержится на рыбе? Плечи горели, кисти рук изнемогали, чёрный холод удушья то и дело захлёстывал Младу, когда белуга уходила на глубину. Держаться было невыносимо тяжело, но мысль о том, чтобы сдаться, ещё сильнее язвила Младу и выворачивала наизнанку лицом к лицу с речной тьмой. Отпустить белугу и обречь на медленную смерть от раны? Нет, она не могла ответить такой чёрной неблагодарностью на дар Матери-воды…

Внезапно всё кончилось. Мощная тяга вперёд, вырывавшая руки из плеч, прекратилась: древко остроги осталось у Млады, а наконечник уносила в себе смертельно раненная князь-рыба. Вот и всё… Стыд перед остальными кошками ничего не стоил по сравнению с неподъёмной, удушающей виной перед Матерью-водой и её прекрасным порождением – белой рыбой. Вина эта давила со всех сторон так, что рёбра трещали и стало нечем дышать. Не зная, что делать дальше, Млада медленно поплыла по течению куда глаза глядят. На ладью возвращаться не хотелось.

И вдруг… Зубчатая перламутрово-белая спина взрезала воду на расстоянии полутора саженей от Млады, а вокруг расплывалось, покачиваясь, кровавое облако. Князь-рыба вернулась… Но для чего? Просила добить её? Ни одно живое существо, на которое Млада когда-либо охотилась в своей жизни, не вело себя так. Все боролись до последнего, убегали от своей гибели, но тут!…

– Что ты делаешь? – дрожа подбородком то ли от весеннего холода воды, то ли от нахлынувших чувств, пробормотала женщина-кошка. – Зачем ты?…

Даже если рыба хотела, чтоб её добили, Млада уже не могла ей помочь. Даже древко куда-то уплыло. Пришлось бы вернуться за новой острогой, но какая-то стена горького невозвращения удерживала Младу здесь, в реке. Круги, которые нарезала белуга около охотницы, угрожающе сужались, и Млада рёбрами ощущала давление вины. Упрёк захлёстывал её кровавой петлёй, словно рыба стыдила её: «Ну, что же ты? Я выбрала тебя, я – дар тебе от моей родной стихии, которая была мне колыбелью, а ты даже убить меня как следует не можешь!» Горестно втягивая голову в плечи, Млада сжималась перед ликом этого необъятного позора до размеров маленького котёнка – она, сильная, зрелая женщина-кошка, считавшая себя опытной охотницей и воином.

183